Лучшие рецензии автора | Рейтинг |
Муми-тролли. Полное собрание комиксов в 5 томах. Том 2 | +103 |
Почему языки такие разные. Популярная лингвистика | +83 |
Путешествие по культурной карте Древней Греции | +80 |
Сказки с улыбкой | +77 |
Застольные беседы | +68 |
Незаменимая книга, несмотря на наличие Интернета. Надежная, подготовленная лучшими специалистами. Если вы хотите правильно писать и произносить слова по-русски, этот словарь должен стоять у вас на полке. Между прочим, новую лексику он тоже содержит. Например: Имейл, имейл-а.
В этой миниатюрной книге произведения Сковороды даны не в адаптированном, а в подлинном виде. Язык Сковороды не сложнее, чем Ломоносова или Державина. Неожиданные слова и обороты лишь освежают слух и создают впечатление живой беседы с замечательным писателем, памятник которому стоит на Подоле напротив здания Киевской академии. Его ценили такие русские поэты XX века как, например, Ник. Заболоцкий и Арсений Тарковский. Григорию Сковороде принадлежит замечательная фраза (его автоэпитафия):...
Миниатюрное издание. Издатели пишут: "дабы повысить интерес и к без того известным произведениям автора, мы решили адаптировать оригинальный текст и сделать его более доступным пониманию современного читателя". Спорное решение, на мой взгляд, и без того всё было бы понятно. Г. Сковорода – самобытный украинский философ, писатель и странник, простодушием и чистотой отчасти похожий на Св. Франциска. Но писал он не на народной украинской мове, а на литературном русском языке с некоторой...
Книга основана, главным образом, на текстах лекций, прочитанных в Корнельском университете США в те времена – до успеха «Лолиты», когда преподавание было для Набокова работой ради хлеба насущного. Нечего и говорить, как увлекательно все, что пишет Набоков о литературе. Любопытно и трогательно, что автору ближе всего (это легко видеть сквозь его попытки быть беспристрастным лектором) Антон Павлович Чехов. Не Достоевский и даже не Лев Толстой, а «элементарный» и совершенно не эстетический Чехов.
Тот, кто хочет быть в курсе современных трендов мировой поэзии, должен купить эту книгу. Транстремер – флагман и, можно сказать, символ современной шведской поэзии. Замечу в скобках: шведская поэзия в России до обидного мало известна, а между тем там есть такие имена, как Карл Микаэль Бельман, современник Ломоносова и Державина и, может быть, первый европейский «бард» в современном русском значении этого слова, то есть поэт, музыкант и исполнитель в одном лице с сугубо индивидуальной манерой и...
Томас Венцловы – известный поэт, эссеист и литературовед, друга Милоша и Бродского , человек, которым гордятся две культуры – польская и литовская. В Вильнюсе он родился, учился и жил много лет. Книгу отличают эрудиция, культура и абсолютная нравственная точность (как бывает абсолютный слух) в трактовке исторических событий, – в том числе в рассказе о трагедии вильнюсского гетто. Позволю себе одну цитату из Томаса Венцловы: «До сих пор многие литовцы думают, что неприкрытая правда об истории...
В чем нельзя упрекнуть книгу Широкорада, так это в беспристрастности. Многое в ней, скажем так, не бесспорно с исторической и этической точки зрения. Скажем, расстрел польских офицеров в Катыни, сколько я понял, автором оправдывается или, по крайней мере, сочувственно объясняется. У читателя есть возможность согласиться или не согласиться, но, во всяком случае, равнодушным он не останется.
Путеводитель издательства «Вокруг света», в качестве которых я уверился по предыдущему опыту, и в этот раз не подвел. Точно, толково, не громоздко. Если при пользовании им в Киеве у меня и были какие-то замечания, то мелкие и я их забыл.
Скончался в этом году С. Рассадин – самый влиятельный критик шестидесятых и семидесятых годов, пришедший в литературу в пору «оттепели», властитель дум целого поколения, сотрудник «Литературной газеты» в пору ее расцвета, друг Б. Окуджавы, Н. Коржавина, Ю. Давыдова, Б. Слуцкого и многих других, свидетельствует о своей эпохе (которой он сам и дал имя в своей знаменитой статье «Шестидесятники»), об ее надеждах и разочарованиях, героизме и подлости, великом и смешном, – между которыми, как...
Михаила Яснова знают и любят миллионы читателей. В первую очередь, малыши, но и примкнувшие к ним школьники, и солидарные с ними родители. Потому что это замечательный детский поэт, давно ставший классиком. Но Яснов многогранен – почти как Леонардо да Винчи. Он и поэт, и переводчик, и глубокий исследователь французской литературы. Сделанное им в этой области трудно обозримо. Даже «Избранные переводы», вышедшие в серии «Мастера перевода» издательства «Книговек», дает далеко не полную карту этих...
Господь, под этою плитой
Прах кардинала упокой.
Я плачу, горя не тая,
И плачет пенсия моя.
Стихи японской поэтессы XII века Ёко Иринати. На самом деле, никакой японской поэтессы с таким именем не было, а была остроумная литературная мистификация замечательной современной поэтессы Ирины Ермаковой. История ее подробно изложена в примечаниях. Изящное издание, красивый дизайн, изящные якобы старинные пятистишия – о любви, о чем же еще?
В книгу входит биографическая проза дочери Чуковского, Лидии Корнеевны, и другие воспоминания современников. Состав отнюдь не пересекается с изданной лет двадцать книгой воспоминаний, а служит дополнением к ней. Среди самых интересных материалов отметим комментарии Леонида Пантелеева к воспоминаниям Юрия Олеши и записи Павла Бунина, построенные как драматические сценки с участием К.И. Потрясающая память художника, кажется, воссоздает речь Чуковского verbatim, создавая мощный эффект...
Полное собрание стихов умершего три года назад Л. Лосева издано «Издательством «Ивана Лимбаха» с тщанием и любовью. Опубликованы все семь его стихотворных книг плюс несколько стихотворений, написанных перед смертью. Предисловие Сергея Гандлевского, послесловие Никиты Елисеева. Лосев – питомец ленинградской поэтической школы, кровная часть отвязной питерской богемы 1960-х, во второй половине жизни – американский профессор, один из лучших русских поэтов конца XX века (если не лучший). Близкий...
Книга-игра от прекрасного детского поэта. Придется немного поработать ножницами. Но если все сделать аккуратно, то урона книге не будет. Она для того и придумано, чтобы число страниц после этого удвоилось и при перелистывании появились удивительные звери, до тех пор в природе не встречавшиеся. Со стихами тоже происходит всякая забавная путаница. Если ваш малыш не будет хохотать, отстается последнее средство – щекотка!
Прав ли был Дарвин или современная наука отвергла его учение? Как именно возникла живая материя на Земле? И не занесена ли она к нам из космоса? Книга предлагает современные ответы на эти вопросы. Опять-таки первые главы сравнительны просты; чем дальше, тем больше требуются усилий от читателя-неспециалиста. Но одолеть хотя бы несколько глав и понять, как неживое переходит в живое, как возникает и работает механизм самовоспроизведения, дело чести для любого гомо сапиенса. Для старшеклассника,...
Популярная книга о лингвистике. Идеальна для старших классов, но первые главы вполне доступны для пятиклассника и даже умного второклассника. Кроме прочего, она стимулирует и облегчает изучение иностранных языков, предоставляя школьнику "карту" всего лингвистического океана, и объясняя, в каком месте он находится и далеко ли плыть до ближайших островов. Если есть какие-то книги, который должен прочесть всякий митрофанушка, то это одна из них.
Один из самых знаменитых итальянских писателей. Он помещается где-то в одной плоскости с Борхесом и Набоковым – но не одной линии, а несколько в стороне, как третий угол в треугольнике. Книга, купленная в магазине, неожиданно оказывается оборотнем: по ходу повествования она меняет свое название, героев и т. д. Читатель оказывается втянут в поиск "настоящей", "не бракованной" книги; линия повествования то свертывается в кольцо, как змейка, то распрямляется и скользит дальше...
Некоторые называют жанр, который создал Умберто Эко, интеллектуальным детективом, но "Пражское кладбище" больше напоминает плутовской роман. Мифический автор известной антисемитской фальшивки "Протоколы сионских мудрецов" капитан Симон Симонини наделен автором изрядной долей веселого цинизма, что делает его отнюдь не плоским злодеем, а скорее смесью романтического беса и мелкого жулика. Эко пишет для своего "прикормленного" читателя, которому не надо доказывать...
Тем, кто равнодушен к поэзии Иосифа Бродского, просьба не беспокоиться. Всем же остальным совет – бежать и срочно покупать. Автор – шведский переводчик и друг Бродского. Какой он переводчик, мы судить не можем; но друг замечательный: честный, нежный и преданный. Книга написана очень ясным языком, много интересного и нового, а некоторые вещи, которые другие мемуаристы лукаво обтекают, проговорены прямо и просто. Счастлив человек и по смерти, когда на Земле у него остаются такие друзья. Еще пара...
Тексты Марины Бородицкой, одной из самых любимых детьми и взрослыми поэтов и переводчицы. В ее переводах каждое слово живое (что редкость в этом ремесле); буквально ни одного слога, которое засоряло бы ухо, наоборот, каждый слог ласкает слух и радует. Художников у книги двое, и оба высшего уровня: рисовал Михаил Федоров, оформление и обложка Андрея Бондаренко. Неудивительно, что у этих трех мастеров и книга вышла классная. В ней нет ничего слишком, просто всё лучшего качества и гармонически...
Великолепно подготовленная книга с предисловием замечательного петербургского литературоведа Надежды Яковлевны Дьяконовой, с добавлением книги «Suspiria de Profundis», продолжения «Исповеди англичанина», которую сам Томас Де Квинси считал своим «высшим творческим достижением, значительно превосходящим “Исповедь”». Это, действительно, одна из самых удивительных книг, написанных романтиком-визионером, всю жизнь стремившемуся «объять необъятное», увидеть мир как один головокружительный образ....
Но вернемся к «Исповеди…» Когда читаешь ее, особенно страницы, посвященные бездомным скитаниям юного Де Квинси по Лондону и его трогательной дружбе с девочкой-проституткой, которая спасает Томаса от голодной смерти, – видишь, что и Достоевский испытал в свое время влияние этой книги – влияние долгое и неизгладимое. Кстати, «Исповедь…» публикуется в том первом (анонимном) переводе, в котором он был напечатан в 1834 году в Санкт-Петербурге в типографии Греча, – в том самом виде, в каком ее прочел и Достоевский. И этот перевод, доносящий неподражаемый дух и стиль эпохи, лучше любых современных переводов, исправленных и уточненных. Так что часто повторяемое мнение, будто классические книги нуждаются в новом переводе каждые 50 – 60 лет (так как язык меняется), отнюдь не аксиома, а более походит на прискорбное заблуждение.
Мексиканская поэзия – отрасль испанской поэзии, ее дальний побег. Неудивительно, что в числе переводчиков этой книги мы вновь встречаем Б. Дубина, А. Гелескула и другие имена, знакомые нам по переводам лучших испанских поэтов современности. Октавио Пас, нобелевский лауреат 1990 года был не только прекрасным поэтом, но и защитником поэзии в том смысле, как это понимали Филип Сидней и Перси Шелли, другом и единомышленником Иосифа Бродского и Шеймаса Хини. Его эссеистика представляет не меньший...
Октавио Пас обладал редким в наши времена свойством: он воспринимал поэзию как единый оркестр, в котором разные музыканты, порой далекие друг от друга, чувствуют общий замысел и все вместе создают одно произведение. Один из немногих, он умел читать эту сложную партитуру. К сожалению, все глаголы приходится ставить в прошедшем: О. Пас скончался в 1998 году.
Об этой книге можно сказать примерно то же, что об антологии "Огни в океане". Но вот что интересно: у читателей давно создалось впечатление, что Гелескул – переводчик, главным образом, испанской поэзии. Книга, вышедшая в издательстве Ивана Лимбаха, неожиданно открывает нам, что сделанное Гелескулом в польской поэзии и по объему, и по значительности почти не уступает его испанским трудам. Это, в частности, ни на кого не похожий Циприан Норвид (1821–1883), "пропущенный...
Короткое, но емкое предисловие переводчика объясняет его особое пристрастие к польской поэзии. В другом месте (не в этой книге) он высказывает убеждение, что в XX веке три самые сильные поэзии в Европе – русская, испанская и польская. Мнение очень личное и пристрастное, но я с ним, пожалуй, соглашусь.
Любителям зарубежной поэзии не надо объяснять кто такой Анатолий Гелескул (1934–2011). Если все-таки объяснять, нельзя не вспомнить В.А. Жуковского. О Гелескуле можно сказать то же самое: у него все чужое – и все свое. Вот почти уникальный пример прекрасного современного поэта, сумевшего выразить свой талант исключительно через перевод. Ощущение от книги, изданной "Рудомино", тем сильнее, что стихи сопровождаются замечательными эссе Гелескула о каждом из переведенных им поэтов. Читать...
В антологию "Огни в океане" вошли стихи от Ренессанса и барокко до классиков двадцатого века: Федерико Гарсиа Лорка, Антонио Мачадо, Хуан Рамон Хименеса, Мигель Эрнандеса, плюс переводы испанской народной поэзии.
Эти три тома составили счастье двух моих последних месяцев. Читаю понемногу и перечитываю перед сном. Раньше у меня был двухтомник (с купюрам), но это, полное издание – совсем другое дело. Вообще-то, главное о трехтомнике написано в рецензии Виктора Федорова на Лабиринте. Я лишь добавлю немного лирики. За что я люблю Чуковского? Нетрудно ответить. За любовь к искусству – такую горячую и преданную, которая могла зародиться только у сына безмужней прачки в ту баснословную эпоху fin de sciecle....
В один год с Берестовым, в 1998-м, ушла из жизни Нонна Слепакова – поэтесса, родившаяся в Ленинграде, умершая в Петербурге. Ее мало знали при жизни, мало знают и сейчас, это типичный пример «пропущенного» поэта. Предисловие к книге написал Дмитрий Быков. Не хочу повторять сказанным им высоких слов. Процитирую что-нибудь из стихов. Вот, например, как звучит у Слепаковой сюжет о Лотовой жене, оглянувшейся в последний раз на родной город:
«Боже, дозволь уроженке с Пулковских глянуть высот хоть...
«Боже, дозволь уроженке с Пулковских глянуть высот хоть на бетонные стенки с черными зенками сот! Как убежишь без оглядки, без оборота назад: в том же ли стройном порядке мой покидаемый ад? Так же ли кругло на грядке головы ближних лежат? Так же ли в школьной тетрадке хвостик у буквы поджат?…»
Оборву цитату. В стихах Слепаковой нет ни капли самолюбования (чем порой грешат и первоклассные поэтессы). Но есть много трудно найденной и бесстрашно уложен-ной на бумагу правды, есть контраст ада и рая, среди которых живет человек на земле. Один этот поджатый хвостик буквы в детской тетрадке чего стоит!
В этой книге Валентина Дмитриевича Берестова собраны его воспоминания и статьи о Пушкине. Представьте: обыкновенный мальчик из Калуги во время войны попадает в Ташкент, знакомится там с Корнеем Чуковским, Анной Ахматовой, Надеждой Мандельштам и другими замечательными людьми. Всех их сближает поэзия. Мальчик пишет стихи, но еще больше читает, выискивает в библиотеке старые сборники и альманахи, переписывает тысячи строк запрещенных стихов Гумилева и других поэтов. Под конец войны Валя Берестов...
Не пропустите в книге статей Берестова о Пушкине; они написаны ясно, интересно и притом вполне научно. Во многом Берестов пошел дальше и глубже профессиональных пушкинистов; знания историка, соединившись с интуицией поэта, приводят его к важным открытиям в той области, где, казалось бы, все давно открыто.
Мне довелось знать Валентина Дмитриевича многие годы. Редко в ком я встречал такое сочетание ума и благородства. Как там у Гамлета? «Он человек был в полном смысле слова». Недаром друзья Берестова уже двенадцатый год отмечают его дни рождения традиционными вечерами в Музее Маяковского (в апреле). Заходите на вечер! Заходите и на недавно созданный сайт Berestov.org.
Взрослые стихи Александра Кушнера, поэта волшебного и удивительного, я читаю и перечитываю с давних пор, с первых его книг. А вот с его детскими стихами мне довелось познакомиться намного позже, и сперва не глазами, а ушами. Помогли гитара и голос Григория Гладкова, положившего некоторые из них на музыку. «Не шумите! А разве мы шумели? Ну, Андрюша стучал еле-еле молотком по железной трубе…» – это до сих пор остается в числе моих любимых хитов. И еще другое – «Романс»:
Мы сказали дяде...
Мы сказали дяде Коле:
«Дядя Коля, спойте, что ли,
Спойте, что ли, что-нибудь,
Хоть немного, хоть чуть-чуть».
«Что ж вам спеть?» — ответил дядя.
Стал он петь, на нас не глядя.
То, что дядя спел для нас,
Называется «романс».
Жаль, что в этой новой книге именно это стихотворение почему-то выпало. Ничего, зато оно есть на ю-тьюбе (по секрету). В общем, это книга, которую нельзя пропустить, в ней каждый найдет что-то близкое себе – и большой человек, и маленький. Оформление художника Елены Станиковой – спокойное, мягкое и домашнее.
Переводчик сотворил почти невозможное. Заявляю ответственно, потому что читал книгу по-английски и сам за эту работу не взялся бы. Ведь тут не просто стихи, а стихи вместе с рисунками Силверстайна, которые неотделимы от текста. Он делает что? Берет жирафа и начинает над ним издеваться, надевает ему на голову шляпу и стул, добавляет крысу и змею, сундук и велосипед, пчелу и дудку, в общем, сооружает какую-то живую пирамиду из жирафа, а потом начинает все по одному снимать. Фокус в том, что...
Еще несколько слов об авторе. Шел Силверстайн (в другой транскрипции: Силвер-стейн, 1930 – 1999) – классик американской детской поэзии, поэт, художник и музыкант. Его книга «Щедрое дерево» (есть русский перевод) – совершенно не смешная, но просто великая книга, хотя слов там – малая горстка. Другая книга «Лавкадио, или Лев, который отстреливался» тоже переведена на русский, сам автор называл ее своей любимой книгой.
Иллюстрации Лидии Шульгиной. Репринт книги 1984 года. И автора, и художника уже нет на свете. Рисунки, конечно, прекрасные (хоть и не очень хорошо воспроизведенные), но главное для меня в этой книге стихи. Это настоящая лирика, нежная и глубокая, которая в детской поэзии встречается очень редко, – хотя слащавых имитаций хоть пруд пруди. Впрочем, и улыбка, и лукавая игра не чужды автору, но юмор в этой книжке неотделим от лирического начала, так что и разберешь, чего там больше. Как в...
– Ведь я не мышь,
Не уж,
Не чиж,
Не ёж
И не синица!
А ты ушел
И одного
Ты льва оставил
Своего,
И нету дома
Никого,
Ну мало ль что случится?!
Моя «великолепная семерка» детских книг продолжается сборником стихотворений Игоря Шевчука, к работе которого я издавна отношусь с большой симпатией. В его стихах – много импровизации, сиюминутности, непосредственности. Конечно, получается и более удачно, и менее. Зато удачные стихи –особые, больше никто таких не напишет, в них именно шевчуковская парадоксальность, его симпатичный абсурд – как в вот в этом стихотворении, где мальчик возвращается с лыжной прогулки. По дороге он успевает забежать...
Начнем опять-таки с «Золотого ключика», с той сцены, где Мальвина учит Буратино писать.
– Пишите: «А роза упала на лапу Азора». Написали? Теперь прочтите эту волшебную фразу наоборот…
«АРБУЗ У ЗУБРА» – книга о таких волшебных фразах, палиндромах. Эта литературная игра известна с античных времен и благополучно дожила до наших дней. Например, фраза АРГЕНТИНА МАНИТ НЕГРА приписывается Михаилу Булгакову. А Гаврила Романович Державин сочинил такой палиндром: Я ИДУ С МЕЧЕМ СУДИЯ. Хлебников...
– Пишите: «А роза упала на лапу Азора». Написали? Теперь прочтите эту волшебную фразу наоборот…
«Арбуз у зубра» – книга о таких волшебных фразах, палиндромах. Эта литературная игра известна с античных времен и благополучно дожила до наших дней. Например, фраза АРГЕНТИНА МАНИТ НЕГРА приписывается Михаилу Булгакову. А Гаврила Романович Державин сочинил такой палиндром: Я ИДУ С МЕЧЕМ СУДИЯ. Хлебников сочинил поэму из палиндромов, а в наши дни палиндромические сонеты пишет Владимир Пальчиков, он издал целую книгу таких сонетов. Палиндромы находим и в русском фольклоре, например, в заговорах, которым палиндром придает дополнительную колдовскую силу. Очень интересная книга издана «Розовым жирафом», доступная детям и прекрасно составленная. Поклон загадочному А. Весту! Поклон художнику Дарье Герасимовой за прелестные рисунки, ее наивно-сказочный стиль замечательно сочетается с темой книги. Скажем, вот такая мудрость (автор – Дмитрий Авалиани): ДОРОГО НЕБО, ДА НАДОБЕН ОГОРОД. На картинке мы видим ангелов-девочек с крылышками; кто на скрипочке играет, кто корзину с фруктами на небо уносит, а кто и грядку копает, морковку сажает.
Тоже азбука, но совсем другая. Вся – праздник звуков и слов, поэтическая игра, которыми могут равно наслаждаться и ребенок и взрослый. В этой книге Михаила Яснова почти все стихи новые, которых мы еще не читали.
Например, на букву Б: «Шел по улице бычок. Смотрит: мусорный бачок! Куда бычку податься? Давай с бачком бодаться!...»
Или на букву Я (про утку): «…Зайдем уКРЯдкою во двор, с КРЯльца расширим КРЯгозор: КРЯжовник там, КРЯпива… Действительно, КРЯсиво! Об этом, КРЯтко гово-ря, мы все и...
Например, на букву Б: «Шел по улице бычок. Смотрит: мусорный бачок! Куда бычку податься? Давай с бачком бодаться!...»
Или на букву Я (про утку): «…Зайдем уКРЯдкою во двор, с КРЯльца расширим КРЯгозор: КРЯжовник там, КРЯпива… Действительно, КРЯсиво! Об этом, КРЯтко гово-ря, мы все и КРЯкаем: – КРЯ-КРЯ!». Оформление художника Давида Плаксина – лако-ничное и выразительное, с некоторым конструктивистским уклоном (насыщенный цвет, силуэты, геометрия букв).
Как вы помните, Буратино продал за несколько сольдо Азбуку, которую ему купил папа Карло, чтобы купить билет на представление. Он даже толком не успел ее открыть, до школы не дошел, и понесло его, как щепку, по волнам судьбы. Куда девалась та самая Азбука, история умалчивает. Точнее, умалчивала. Потому что – ура, всемирная сенсация! – азбука Буратино нашлась, и в ней все его приключения, все его друзья и враги. Идея блестящая; а вдруг (испугался я) воплощение подкачало? Не подкачало, ура! Хотя...
В книге имеется серьезный список литературы, но отсылок, откуда, из какого сборника взята та или иная легенда, к сожалению, нет. Здесь, например, я впервые прочел длинную версию баллады «Томас из Эрсильдуна» – про королеву фей и шотландского барда Томаса Рифмача (легендарного предка Лермонтова); до этого я знал лишь короткую балладу Вальтер Скотта «Томас Рифмач» в переводе Маршака. Тест, приведенный в книге Шабалова, древней, его сюжет сложнее и загадочней. И рифмованный перевод неплох. Одно...
Мы еще не совсем привыкли к аудиокнигам, но дело это, безусловно, хорошее. Послушать вместе с ребенком Гомера (одна песнь длится примерно 40 минут) – прекрасный урок языка, декламации, поэзии. Конечно, можно и глазами прочесть – или перечесть – «Одиссею». Двое моих немолодых друзей недавно совершили это дело, затратив на него по нескольку месяцев. Но вот альтернатива: слушать лежа на диване, сберегая глаза. Сберегая глаза – вот что замечательно! Чтение Владимира Самойлова – звучное и важное,...
О Алексее Михайловиче Ремизове, его талантах и чудачествах я наслышался от репатриировавшегося парижанина В. Б. Сосинского еще в конце 1970-х годов. У него были подаренные автором альбомы с красочными рисунками. Между прочим, талант оригинального художника в Ремизове признавали такие авторитеты, как Пикассо. Алексей Ремизов выдумал и всю жизнь играл в свою собственную игру, в которую он вовлек почти весь русский Серебряный век (а потом и русский Париж). Принятым в Обезьянью Великую и Вольную...
Альбом, в котором сделана попытка совместить текст сказки с историей ее иллюстрирования в Англии и России. Эпизоды «Алисы» сопровождаются рисунками разных художников, к ним даются особые комментарии. Для фанатов Кэрролла и для гурманов книжной иллюстрации. Много интересного и неожиданного. Но, к сожалению, остается впечатление некоторой хаотичности, недостаточной продуманности книги.
Первый том мне купить не удалось – поздно узнал, раскупили. Никогда не испытывал особого интереса к комиксам, но эти читал с неожиданным увлечением. Пришлось даже себя укоротить, закрыть книгу и взять в руки что-то взрослое и скучное. Сюжеты тут совершенно оригинальные, не те, что в старых книгах о муми-троллях. Прекрасный перевод (к сожалению, опять неизвестно чей). Прекрасное послесловие Григория Остера. В итоге, я сделал для себя немало открытий. Например, что Мюмла очень влюбчивая и...
Одна из тех книг, которые читали малыши в семидесятых, а некоторые из них, выросши, вспоминают до сих пор. Сказки эти, что называется, «от двух до пяти» – такие простые, что кажется: любой папа или мама могут сами выдумать что-нибудь такое для чтения на ночь. Очень уютная и утешная книга, особенно она подходят для детей обиженных, одиноких и нежных сердцем. Картинки С. Емельяновой выдержаны в должном стиле. Йозеф Чапек – брат Карела Чапека, классика чешской литературы, у которого тоже есть...
Английский аналитический детектив в духе Конан-Дойля, Честертона и Агаты Кристи любим многими. Я слышал, что Дороти Сэйерс относят к классикам жанра, при-том же, к особенно образованным и интеллектуальным. Слышал, что Сэйерс не только автор детективов, но автор замечательного перевода «Божественной комедии» Данте. Всё это сильно располагало в ее пользу. Но увы, меня ждала жестокое разочарование. Лорд Питер Уимзи, главный герой и детектив-любитель серии романов Сэйерс, оказался со-вершенно...
Все книги о Магистре Рассеянных наук в одном томе, со вкусом оформленном (художник Александра Марочкова) и любовно изданном. Жанр: о математике для школьников в форме приключений и увлекательных совместных расследований. Между прочим, там не только о математике, но и географии, истории, астрономии и так далее. Многие из моих знакомых (и сыновей знакомых) помнят эти повести; многие с радостью купили бы их для своих детей. Как ни странно, содержание почти не устарело за сорок лет, дважды два и в...
Издания «Аванты+», в частности, многотомная «Энциклопедия для детей», давно завоевали авторитет у читателей. К их подготовке привлекались толковые специалисты, редактура и дизайн всегда были на уровне. Однако книга о русских иконах не поддерживает марку, а скорее разочаровывает. Во-первых, низким качеством репродукций. Обидно, что от нежных, светящихся красок рублевской «Троицы» практически ничего не осталось. Дизайн книги хаотичен, а тексты мелким шрифтом на темной, почти коричневой подложке...
Перед поездкой в Ирландию я задумался о путеводителе. Один привлек меня известной фирмой Томаса Кука, другой – маркой почтенного отечественного журнала. Как ни странно, русский путеводитель оказался точней и осведомленней. Все-таки Ирландия – страна великой литературы. Что же мы читаем у Кука? «На этой улице родился поэт Джеймс Кларенс» (с. 45). Не было такого поэта в Ирландии. Был поэт-романтик Мэнган, которого звали Джеймс Кларенс, – как Лермонтова, например, Михаил Юрьевич. Кстати,...
Вопрос посерьезней: почему район Дублина к северу от реки Лиффи назван «культурным центром Дублина», когда оба старинных университета, Тринити-колледж и Уни-верситетский колледж, Национальная библиотека, знаменитые библиотеки Битти и Мар-ша, Национальная галерея и Национальный музей, места, связанные с жизнью Джонатана Свифта, Томаса Мура, Оскара Уайльда, Уильяма Йейтса и так далее – все это в южной части города? Я спросил друзей в Дублине, «откуда звон». Оказывается, были у городских властей создать культурный центр в северном Дублине, но ничего из этого не вышло. «Пробовали устраивать литературные вечера к северу от Лиффи, да приходили два-три человека, а если в районе Стивенс-Грин или Мерион-Сквер – полный зал».
Далее о переводе. Вот только один пример. Ройал-канал – «очаровательная водная артерия с более чем 11-километровым бечевником, извивающимся в северной части Дублина». Одно из трех: или «очаровательная», или «артерия», или «бечевник». Вы, кстати, знаете, что такое «бечевник»? Это дорога вдоль реки, по которой «бурлаки идут бечевой». Но всегда ли у туриста под рукой словарь Даля? И, между прочим, откуда это допотопное написание «Йитс», хотя во всех книгах за последние 30 лет – только «Йейтс»?
И снова вопрос к автору: стоит ли об одном и том же месте рассказывать дважды или трижды – сперва в общем обзоре без привязки к карте (надо еще помучиться, чтобы найти), а потом снова – в особых «прогулках»? Например, о могиле Йейтса в деревушке Драмклифф говорится три раза: на с. 90, 91 и 96, причем в двух случаях расстояние от Слайго указывается 7,5 км., а в третьем – 8 км. Разница невелика, но остается мучительное «почему».
В отличие от Кука, который, по-видимому, писал, не покидая Сандвичевых островов и представляя свой предмет немного смутно, в издании «Вокруг света» чувствуется и компетентность автора, и увлеченность Ирландией. Он даже читал недавнее эссе Гр. Стариковского в «Иностранной литературе» и удачно цитирует из него сравнение домов георгианской эпохи (Дублин – настоящий заповедник георгианской архитектуры!) с платоновской идеей дома – чистая форма, ничего лишнего. Он хорошо знает и Йейтса, и Джойса. И не только интересно рассказывает о городе Лимерике (который у Кука упомянут вскользь), но и не забывает о лимериках – своеобразных «нелепых стишках», введенных в литературный обиход Эдвардом Лиром. Но и в этом путеводителе есть пробелы: недостает описания ряда замечательных мест, скажем, живописного и самого теплого в Ирландии графства Керри.
Перед поездкой в Ирландию я задумался о путеводителе. Один привлек меня известной фирмой Томаса Кука, другой – маркой почтенного отечественного журнала. Как ни странно, русский путеводитель оказался точней и осведомленней. Все-таки Ирландия – страна великой литературы. Что же мы читаем у Кука? «На этой улице родился поэт Джеймс Кларенс» (с. 45). Не было такого поэта в Ирландии. Был поэт-романтик Мэнган, которого звали Джеймс Кларенс, – как Лермонтова, например, Михаил Юрьевич. Кстати,...
Вопрос посерьезней: почему район Дублина к северу от реки Лиффи назван «культурным центром Дублина», когда оба старинных университета, Тринити-колледж и Уни-верситетский колледж, Национальная библиотека, знаменитые библиотеки Битти и Мар-ша, Национальная галерея и Национальный музей, места, связанные с жизнью Джонатана Свифта, Томаса Мура, Оскара Уайльда, Уильяма Йейтса и так далее – все это в южной части города? Я спросил друзей в Дублине, «откуда звон». Оказывается, были у городских властей создать культурный центр в северном Дублине, но ничего из этого не вышло. «Пробовали устраивать литературные вечера к северу от Лиффи, да приходили два-три человека, а если в районе Стивенс-Грин или Мерион-Сквер – полный зал».
Далее о переводе. Вот только один пример. Ройал-канал – «очаровательная водная артерия с более чем 11-километровым бечевником, извивающимся в северной части Дублина». Одно из трех: или «очаровательная», или «артерия», или «бечевник». Вы, кстати, знаете, что такое «бечевник»? Это дорога вдоль реки, по которой «бурлаки идут бечевой». Но всегда ли у туриста под рукой словарь Даля? И, между прочим, откуда это допотопное написание «Йитс», хотя во всех книгах за последние 30 лет – только «Йейтс»?
И снова вопрос к автору: стоит ли об одном и том же месте рассказывать дважды или трижды – сперва в общем обзоре без привязки к карте (надо еще помучиться, чтобы найти), а потом снова – в особых «прогулках»? Например, о могиле Йейтса в деревушке Драмклифф говорится три раза: на с. 90, 91 и 96, причем в двух случаях расстояние от Слайго указывается 7,5 км., а в третьем – 8 км. Разница невелика, но остается мучительное «почему».
В отличие от Кука, который, по-видимому, писал, не покидая Сандвичевых островов и представляя свой предмет немного смутно, в издании «Вокруг света» чувствуется и компетентность автора, и увлеченность Ирландией. Он даже читал недавнее эссе Гр. Стариковского в «Иностранной литературе» и удачно цитирует из него сравнение домов георгианской эпохи (Дублин – настоящий заповедник георгианской архитектуры!) с платоновской идеей дома – чистая форма, ничего лишнего. Он хорошо знает и Йейтса, и Джойса. И не только интересно рассказывает о городе Лимерике (который у Кука упомянут вскользь), но и не забывает о лимериках – своеобразных «нелепых стишках», введенных в литературный обиход Эдвардом Лиром. Но и в этом путеводителе есть пробелы: недостает описания ряда замечательных мест, скажем, живописного и самого теплого в Ирландии графства Керри.
Наконец-то в серии ЖЗЛ вышла книга о величайшем нашем поэте и мыслителе XIX века. И совершенно неважно, что Пруткова, в некотором роде, никогда не существовало, что он был и остается самой веселой и самой удачной мистификацией в истории русской литературы. «Нельзя объять необъятное», «Не ходи по косогору, сапоги стопчешь» и, на-конец, «Бди!» – кто не помнит этих афоризмов Козьмы Пруткова, этих его драгоценных «плодов раздумья». А его басни, а стихи и пьесы, а вечно актуальный проект «О введении...
Ги Бретон, «История любви в истории Франции», том второй, всего же в серии около десяти томов. Эта книга с рекордным рейтингом продаж, что называется, народная. Семя, очевидно, упало на почву, удобренную романами Александра Дюма и Мориса Дрюона, – но с современным лейблом «нонфикшн», то есть чего-то невыдуманного и исторически достоверного. С ностальгическим чувством (Дюма, каникулы, одиннадцать лет) я погрузился в чтение. Через несколько десятков страниц все эти любвеобильные Карлы, Людовики и...
Прежде я знал только сказку о Чиполлино, да и то не по книге, а по радиопередаче моего детства с незабываемой песенкой. Разочаровался ли я? Пожалуй, нет. Некоторые сказки, на мой вкус, чересчур назидательны, но есть совсем хорошие. Особенно понравилась сказка про кошек на площади Аргентины («Созвездие Кот»). Foro dei gatti (Форум кошек) – это известное место в Риме, такой кошачий город среди античных развалин. Меня поразила догадка писателя, что среди его обитателей много одиноких состарившихся...
«Путешествие по культурной карте Древней Греции» – не путеводитель, хотя ее и представляет читателю министр туризма Греции. Тем не менее, это книга, которую стоит взять с собой с собой всякому путешествующему в Грецию, путешествующему реально или мысленно. Покойный академик Михаил Леонович Гаспаров – не только один из лучших русских филологов и знатоков античности, он еще и великолепный стилист, по книгам которого можно (и нужно) учить школьников искусству четко и кратко выражать свои мысли....
Первая книга в России знаменитого критика, яркого представителя английского романтизма, на чьи лекции о Шекспире сходился весь художественный Лондон. Эта книга (на английском языке) была в библиотеке А.С. Пушкина! Двести лет спустя мы наконец-то можем прочитать ее по-русски. Том издан с обычной тщательностью «Литературных памятников», снабжен увлекательнейшими статьями Н.Я. Дьяконовой и А.Ю. Зиновьевой, а также обширной галереей портретов современников Хэзлиттта, среди которых есть его...
Не знаете, что почитать?